Версии возникновения «греческого чуда»
Древняя Греция — «дитя» Востока
Возникновение и расцвет греческой цивилизации, совершившиеся фактически на протяжении жизни нескольких поколений, составляли загадку уже и для самих греков. Уже в 5 в. до н. э. появились первые попытки объяснения этого феномена.
Прародителем многих достижений греческой культуры был объявлен Египет. Одним из первых был здесь «отец истории» Геродот, чрезвычайно высоко ценивший культуру Древнего Египта. Знаменитый ритор Исократ утверждал, что Пифагор воспринял свою философию в Египте, а Аристотель называет эту страну родиной теоретической математики. По утверждению одного из учеников Аристотеля, геометрия была изобретена египтянами.
Греческий философ Фалес, побывав в Египте, заимствовал у египтян геометрию и перенес ее в Грецию. Позже это сообщение подтвердил знаменитый Плутарх. Он сообщает, что родоначальник греческой философии Фалес был финикийцем по происхождению. Приехав в Египет, он учился у жрецов, заимствовал у них представление о воде как первоначале всего сущего, а также знания по геометрии и астрономии.
Такие же сведения мы находим у древних авторов относительно Гомера, Ликурга, Солона, Демокрита, Гераклита и других выдающихся представителей греческой культуры. Что же заставляло греков искать восточные корни своей собственной культуры? Греки, знакомясь с египетской культурой/и культурой других стран Древнего Востока/, действительно, многое заимствовали, а в других случаях обнаруживали черты сходства между своей культурой и культурами Востока. Зная о большей древности восточных цивилизаций, греки склонны были объяснять происхождение того или иного явления греческой культуры заимствованиями эллинов на Востоке.
«Греческое чудо» как проявление менталитета древних греков
Одна из версий возникновения «греческой культуры» приведена Кессиди Ф.Х. О «греческом чуде» и менталитете древних греков:
Менталитет древних греков, обусловивший уникальный в истории человечества феномен («греческое чудо»), предполагает прежде всего осмысление его истории. Или, говоря в духе Аристотеля (Политика, 1, 2), чтобы понять предмет, надо рассмотреть его в развитии, проследить его становление. История становления менталитета, точнее, типа, способа мышления древних греков – это переход от «мифоса» к «логосу», от психически бессознательного к сознательному, от пралогического мышления к логическому.
Этот переход – тема большая и самостоятельная. Ей посвящено исследование Кессиди «От мифа к логосу». Приведем общую схему становления логического мышления, которая им предлагается. Миф, свойственный сознанию первобытного рода, родовому коллективу, не проводит различия между общим (коллективным) и индивидуальным, вернее индивидуальное поглощено коллективным (сложившимся в первобытном роде коллективным представлениям, т. е. верованиям, обычаям, нормам поведения, различного рода табу и т. п.).
Одной из особенностей мифа как чувственного представления является отождествление образа вещи и самой вещи, воображаемого и реального, идеального и материального, слова и дела. Для мифосознания сказанное существует, а несказанное не существует. Миф синкретичен: в нем как бы слиты чувства, грезы, фантазии; сказочное, образное и логическое мышление. В сфере коллективных представлений мифосознание не соблюдает законов логики, безразлично к ним и, так сказать, равнодушно к главному закону мышления – закону противоречия.
В процессе исторического развития первобытный родовой коллектив сменяется племенем, в котором коллективные представления преобладают над индивидуальными, но не исключают их. Иначе говоря, на исторической арене появляется индивидуальность, элементы личностного начала, моменты личной инициативы, личного выбора. В соответствии с этим происходит постепенное отделение от мифа образного (художественного) мышления, знаменующее собой появление сказки и эпоса. В отличие от мифологического отождествления разнородных явлений, эпос, уподобляя, сравнивая и проводя аналогию между различными предметами, явлениями и процессами, осознает их различие. Это осознание означает также выделение (или отделение) логического мышления из мифосознания.
На стадии эпоса художественное (образное) постижение мира и человека посредством сравнений и аналогий тесно переплетено с логическим мышлением. Однако в эпическом мировосприятии образное мышление преобладает над логическим. Отсюда и эмоционально нагруженные слова, с которых начинается «Илиада» Гомера – выдающийся памятник эпического повествования: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса…».
Свержение власти родовой аристократии и торжество демократии (V в. до н. э.) сопровождалось редко наблюдаемым в истории развитием как логически-рационального, так и образно-художественного мышления у древних греков, особенно афинян. Отсюда и поразительный расцвет их философии, художественного творчества и ораторского искусства. Афинский оратор Исократ (Панегирик, 47–50) говорит: «Наш город так опередил других в искусстве мыслить и выражать свои мысли, что его ученики стали учителями других, а само имя эллина становится уже обозначением не происхождения, но культуры».
Ораторское искусство, в котором совмещаются и взаимодействуют оба типа мышления (образное и логическое), позволяло одновременно оказывать влияние как на чувства, так и на разум сограждан полисов. Неудивительно, что искусство владения словом, мастерство публичных выступлений в 5 в. до н. э. становятся в демократических полисах главным средством политического влияния и власти. Риторика объявляется «царицей всех искусств», появляются учителя, обучающие желающих, особенно молодежь, мастерству владения словом и политическому образованию.
В греческой философии сложилась традиция отличать истину (алетейа) от мнения (докса), а также делить науки на те, предметом которых является вечное и непреходящее, и на те, которые изучают все временное и преходящее. Первые основаны на разуме, вторые – преимущественно на чувственных данных и рассудке. С этой точки зрения, философия, предметом которой является вечное и непреходящее, – высшая из наук. Отсюда следует, что теоретическая (умозрительная, созерцательная) деятельность выше практической (созидательной, производственной), т. е. знание ради самого знания выше любого другого знания, связанного с производственной деятельностью, извлечением пользы. Хотя, таким образом, от философии непосредственной пользы нет, она, изучая всеобщее и вечное, определяет место и назначение человека в мире, позволяет сделать осмысленным выбор образа жизни и деятельности.
Очевидно, что древние греки занимались науками и высшей формой умозрения – философией ради знания как такового, ради, так сказать, потребности души.
В качестве важнейшей характеристики древнегреческого менталитета Кессиди называет следующее:
Во всей истории человечества, пожалуй, не было и нет народа, более проникнутого агональным (состязательным, соревновательным) духом во имя стяжания славы, чем древние греки. Состязательность пронизывала практически всю их жизнь и деятельность, будь то публичные обсуждения принимаемых в народном собрании решений, Олимпийские игры, театральные постановки или судебные тяжбы. Даже их боги состязаются. Более того, согласно греческой мифологии, наблюдаемый миропорядок возник в результате победы Зевса над Кроном, а затем – над титанами. Установка на агон четко обозначена в гомеровском эпосе: «Всегда первенствовать и превосходить других», – читаем мы в «Илиаде» Гомера.
Философ Гераклит, объявив борьбу источником всего происходящего, сказал, что «лучшие люди одно предпочитают всему: вечную славу тленным вещам». А его согражданин Герострат, горя желанием приобрести известность, поджег (в 356 г. до н. э.) храм Артемиды Эфесской (одно из семи «чудес света»). В своей «Истории» (IX, 72) Геродот счел необходимым упомянуть о некоем спартанце по имени Калликрат, который был признан прекраснейшим из эллинов, участвовавших в сражении при Платеях (479 г. до н. э.). Смертельно раненный персидской стрелой еще до начала боя, умирающий Калликрат больше всего сожалел, что не сумел «совершить какой-либо подвиг», к чему он так стремился.
Вообще говоря, только грекам, которые ценили красоту столь же высоко, сколь и мудрость, справедливость и отвагу, могло прийти в голову перед решающим сражением с неприятелем выяснять, у кого из них самая привлекательная наружность. Один из персидских вельмож высказал однажды мысль о том, что «греков невозможно победить, так как они состязаются не ради денег, а ради доблести». Для древних греков славное имя было нетленным, непреходящим; славное имя превосходит всякую материальную награду. Согласно легенде, когда Фалеса из Милета спросили, какой награды он желал бы за свое математическое открытие, он заявил, что самой большой наградой для него было бы сохранение в памяти поколений именно его имени как автора этого открытия, а не кого-либо другого.
Читая древнегреческих историков, в частности Фукидида, трудно отделаться от впечатления, что жизнь древнегреческих полисов – это ожесточенная борьба партий, доходящая порой до открытых столкновений, и почти непрекращающиеся раздоры и войны за свою независимость (автаркию), которую каждый из полисов ставил выше всех общенациональных интересов. В отличие от древних римлян, древние греки – народ гражданской общины, но не государственный в собственном смысле слова.
Дух соперничества, стимулируя к активной деятельности и творческим поискам, являлся не только созидательным началом, но и разрушительным. Злосчастная Пелопоннесская война, явившаяся, по пророческим словам Фукидида, великим бедствием для всех эллинов, – печальный тому пример. Спартанский царь Агеселай II (ок. 444–360 гг. до н. э.) говаривал: «Бедная Греция! Ты столько погубила своих, сколько хватило бы победить всех варваров». По мнению историка Геродиана, старинная болезнь греков – «любовь к несогласию» – погубила Элладу.
«Состязание в речах», говоря словами Платона, борьба мнений и свобода критики составили ту духовную атмосферу, в которой родились греческая философия и наука, в частности диалектика как искусство доказывать и опровергать какой-либо тезис. «В споре познается истина». ,